Это только в учебниках истории рабовладельческий строй остался в далеком прошлом. В нынешней Российской армии рабство процветает во всех мыслимых и немыслимых формах. Подневольный человек в погонах вынужден горбатиться и на своих командиров, и на тех людей, которые этому самому командиру отстегивают за дешевый солдатский труд приличные деньги. Лопата и кирка становятся для военнослужащего более привычными, чем автомат, а "защищать Родину" их отправляют туда, где пахнет прибылью. Чтобы попасть в плен и оказаться в чеченском рабстве, российскому солдату совсем необязательно воевать в Чечне. Горячие кавказские парни с успехом экспортируют национальные "технологии" и за пределы Ичкерии - даже в столицу нашей необъятной Родины. Всего в десяти минутах езды от МКАД, в подмосковном поселке Немчиновка 60 российских военнослужащих оказались в буквальном смысле в чеченском рабстве. И помог им в этом... родной батяня-комбат. Немчиновский радиорелейный батальон связи (в/ч 31894) относится к Московскому округу ВВС и ПВО. Всем хорош: и от Москвы недалеко, и войска элитные, и места сказочные - служить бы парням и радоваться. Но... С недавних пор на территории батальона расположился небольшой маслоперерабатывающий заводик. Заправляют всем на этом заводе три брата-чеченца. Ребята предприимчивые, быстренько подписали договор с КЭЧ Московского военного округа, нашли поставщиков, можно и к делу приступать. Да вот незадача - некому на заводе оказалось машины с маслом разгружать, не нашлось желающих до зари горбатиться, перетаскивая до десяти тонн за день. И вот, чтобы спасти производство, решили братья привлечь к этому делу солдат. Поговорили с командиром части, отобрали бойцов покрепче и сроком службы помоложе и... Началась на заводе райская жизнь. Производство идет, масло выпускается, братья в потолок поплевывают и на солдат покрикивают, командир части в своей квартирке в Долгопрудном евроремонт делает. Всем хорошо. Только солдатам несладко. Но кто ж на их нюни внимание обратит? - Понимаете, мы для них как негры, они нас всячески унижают, оскорбляют, - солдатик из первой роты нервно оглядывается по сторонам, чтобы начальственные уши не услышали жалоб на "тяготы и лишения" армейской службы. - Представляете, каково нам работать на чеченцев, когда они в Чечне наших же ребят убивают? У нас ни стрельб, ни учений, ничего не проводится, с утра до вечера только фуры с маслом разгружаем. Не ВВС, а стройбат какой-то... Только начальству не говорите ничего, а то нас сгноят тут совсем. Военная прокуратура Одинцовского гарнизона, куда корреспонденты "МК" обратились с предложением нагрянуть на маслозавод как снег на голову, дабы застукать "эксплуататоров" на месте, повела себя, скажем так, странно. Вся проверка свелась к... звонку командиру части (это несмотря на наши просьбы не афишировать расследование) и устному вопросу, как на самом деле обстоят дела? - Вы там солдат эксплуатируете? Завтра внезапно приедем к вам с корреспондентами для проверки, - будто извиняюще выдохнул в телефонную трубку работник военной прокуратуры. Сами понимаете, что на следующий день маслозаводик будто вымер, а всех солдат спешно разогнали изучать матчасть. "Мы тут Родину защищаем, а вы на армию клевещете!" - такую заготовку "приветственной речи" журналистам отцы-командиры наверняка зубрили всю ночь... Впрочем, было бы наивным полагать, что одна только в/ч в Немчиновке славится рабским произволом. Вот одно из многочисленных писем, пришедших в редакцию: "Пишут вам военнослужащие, которые проходят службу на так называемой "точке", личном подсобном хозяйстве командира части. Наш рабочий день начинается в 5 утра и заканчивается в 12 ночи. Целый день мы ухаживаем за скотиной, которой здесь двадцать голов, свиньями, которых около ста штук, и птицей. Заправляет всем этим хозяйством "Дед", как он себя называет, старший прапорщик Киан. Работа каторжная, а нас всего пять человек. Передвигаться прапорщик заставляет только бегом. За любую промашку получаешь от "Деда" либо в глаз, либо в челюсть. Заболел теленок, курица сдохла - плати "Деду" наличными. Сломал замок - привези новый. Задание на каждый день такое дает прапорщик, что и 25 часов в сутки не хватит, чтобы его выполнить. Ходим мы в рваной одежде и сапогах, нашу новую форму прапорщик носит сам. Почти каждую неделю режет свиней, но нам почти ничего не достается, иногда только кинет кусок как кошке, а сам тащит мешками домой. Ухаживаем за скотиной, а молоко не пьем, так как "Дед" мерит его до грамма, если будет недоставать, заставит платить наличными, зато домой забирает молоко ведрами, а в городе торгует... В сезон, весной и осенью, "Дед" вовсю торгует навозом, за одну машину берет от 400 (со своих земляков) до 1200 рублей (с московских дачников). Этой осенью продали около 30 машин. "Дед" стоит как надзиратель, а мы вручную загружаем и выгружаем. И так от рассвета до заката работаем на "точке", в совхозе, на току, в магазине, у фермеров на овощехранилище, нас, как дешевую рабочую силу, используют везде. За наш труд платят прапорщику деньги... а мы, приехав в 11-12 часов ночи на "точку", должны еще и за скотиной поухаживать и в пять утра опять на работу. Мы спим, не расстилая постели, помыться негде, воду носим в бутылках... Обо всем этом знают и командир части, и его заместители, но их больше интересует мясо, молоко, деньги. А в Долгопрудном, это воинская часть 31981, где мы служим, солдат пугают - будешь плохо служить, пошлем на "Башенку", так называется наша "точка". Надежда на то, что нас услышат, очень маленькая..." (Далее следует точный адрес - он хранится в редакции для тех работников военной прокуратуры, которые не ограничатся звонком командиру части.) Комментарии, как говорится, излишни. Рабыня Изаура просто отдыхает, ее трудная бразильская судьба российским солдатам покажется раем. Или вот еще один пример использования дармовой солдатской силы на 355-м комбинате железобетонных изделий, дочернем предприятии холдинга "Главстройпром". Этот "невольничий рынок" базируется в Москве, неподалеку от Краснопресненской пересыльной тюрьмы. Как явствует из названия, комбинат производит бетонные блоки для строительства. Работа тяжелая, вредная (работникам здесь за вредность полагается молоко и надбавка к отпуску), но малооплачиваемая. Естественно, желающих трудиться на таком производстве, как говорится, днем с огнем не сыщешь. Впрочем, выход был найден. На территории комбината, в производственной зоне (что уже само по себе является нарушением законодательства, даже зэки в лагерях живут отдельно от производства), построили казарму, в которую поселили так называемый "стройотряд". Принадлежит этот лагерь с лопатами в/ч 21506 и состоит из двухсот стройбатовцев, которых комбинат фактически купил у 916-го строительного управления Минобороны РФ - за каждого из них комбинат платит стройуправлению по три тысячи рублей ежемесячно. Но солдаты этих денег не видят (часть переводится им на книжку), вкалывая два года кряду в стенах комбината и получая в месяц десятку на зубную пасту. Спрашивать о каком-то молоке за вредность им, естественно, и в голову не приходит - "мы не рабы, а рабы - немы"... Рабство в погонах кажется дикостью. Но отцы-командиры не видят в этом особого криминала - солдат в их восприятии изначально видится как безропотная скотинка, отданная на два года в безоговорочное повиновение. Сказано пахать на дядю, значит, он должен это делать с чувством долга и уверенности, что именно это требуется для защиты Родины. С солдата взятки гладки - он-то пашет, пусть и внутренне возмущаясь, но неужели все высшее военное руководство считает, что только так и можно распоряжаться своими подчиненными? Неужели после свинарника бойца можно отправлять в Чечню и требовать, чтобы он обращался с автоматом так же ловко, как и с бадьей с помоями? Похоже, что можно...
|