|
Турпалали Атгириева, представшего перед Верховным судом Дагестана вместе с Салманом Радуевым, вряд ли можно назвать просто "подельником" в нападении на Кизляр в январе 96-го. Несмотря на то что в суде он держится в тени зятя Джохара Дудаева, Атгириев (тогдашний радиопозывной - "Филин") сыграл ключевую роль в той акции.
Более того, рискнем предположить, что если бы Атгириев в Дагестан не поехал, то не было бы и захвата кизлярской больницы, и последующего трехдневного сражения в Первомайском. На начальном этапе операции Атгириев отвечал за доставку в город тяжелых вооружений и боеприпасов. "КамАЗ", доверху нагруженный ими и следовавший отдельно от основных групп боевиков, неожиданно сломался на чечено-дагестанской границе. Тогда "Филин" вышел на проселочную дорогу и остановил грузовик "ГАЗ" и небольшой автобус, водители-дагестанцы которых имели неосторожность ехать там в столь раннее утро. Водители попали в заложники и под дулами автоматов помогли боевикам быстро перегрузить ящики с боеприпасами. Решительность Атгириева и способность быстро оценивать обстановку обеспечили группировке все необходимое для многодневных боев.
ПЕРВАЯ ВОЙНА
До начала первой чеченской войны 25-летний Турпал Атгириев был ничем не примечательным милиционером. Родился в горном селе Аллерой на юго-востоке республики, там окончил школу и призвался в армию. Служил в спортроте, потому что увлекался восточными единоборствами, как и многие чеченцы. После службы устроился инспектором ГАИ в Грозном. Возможно, брал взятки с водителей в компании с другими будущими "героями освободительной войны чеченского народа" Вахой Арсановым, Бесланом Гантамировым или Асламбеком Исмаиловым - те тоже служили в дорожной милиции.
В декабре 94-го федеральные войска вошли в Чечню, и Турпал Атгириев записался в так называемый Наурский батальон под командованием Мусы Чараева (впоследствии этот "батальон" входил в состав отряда, напавшего на Кизляр). В группе собрались уроженцы равнинного Наурского района Чечни - этот район заселялся в 50-е годы горцами с юго-востока республики, так что Атгириев был своим в "батальоне". В Грозном наурцы воевали недолго и окончательной сдачи своей столицы ждать не стали. Но уже через месяц, в феврале 95-го, их отряд в числе других под общим командованием Хункарпаши Исрапилова долгое время оборонял Аргун. С тех пор Атгириев воевал вместе с Исрапиловым, возглавившим потом нападение на Кизляр и погибшим во вторую чеченскую войну при прорыве из Грозного.
Очень быстро Атгириев стал заместителем Чараева, уважаемым человеком не только в своем "батальоне", но и в других формированиях. Неслучайно летом 95-го, когда шли мирные переговоры между Анатолием Романовым и Асланом Масхадовым, Атгириев был назначен сопредседателем совместной наблюдательной комиссии (СНК) в равнинном Шелковском районе. Боевых действий там не велось - боевики использовали район как госпиталь, особых затруднений в работе СНК у Турпала Атгириева не возникало. Под шумок переговоров он проводил твердую линию Аслана Масхадова - создавал сельские отряды самообороны, признаваемые федеральной стороной и рассматриваемые сепаратистами как ближайший резерв.
После покушения на Романова и срыва переговоров в октябре 95-го Атгириев стал единоличным хозяином Шелковской - район по-прежнему считался мирным, и федералы обходили его стороной. В правительстве Дудаева Турпал Атгириев официально именовался комендантом этого района.
НАБЕГ НА КИЗЛЯР
После событий января 96-го Турпал Атгириев много раз заявлял о том, что стыдится побочных эксцессов, случившихся в Дагестане. В первую очередь он имел в виду захват заложников, особенно - в родильном отделении больницы. Если Салман Радуев постоянно педалировал эту тему, создал "армию генерала Дудаева" и "общество ветеранов первомайского сражения", то настоящие военные руководители набега - Хункарпаша Исрапилов и Турпалали Атгириев - предпочитали не вспоминать "подвиги" в кизлярской больнице.
Тем не менее вряд ли стоит доверять нынешним заявлениям Атгириева в суде о том, что он ни сном ни духом не ведал о планах нападения на мирный город. Будучи комендантом соседнего с Кизляром района, он прекрасно видел, что происходит в его зоне ответственности, понимал, почему в Шелковскую зачастил Салман Радуев, отвечавший тогда за Гудермес, а также представители Дудаева. Хотя атака на Кизляр готовилась в полной секретности, в плане за подписью Дудаева значился кабардинский город Прохладный, о грядущих событиях знали не только жители Шелковской, но и кизлярцы. Атгириев за неделю до набега послал весточку тамошним чеченцам с рекомендацией уехать из города к 9 января, что и было выполнено. Кроме того, все командиры получили мощные портативные радиостанции и распределили позывные. Радуев стал "Абдулой", Исрапилов "Смерчем", а Атгириев - "Филином".
Но всех деталей готовящейся операции Атгириев не знал. Ему было поручено доставить в Кизляр грузовик с тяжелыми вооружениями и боеприпасами, так как основная часть группировки для большей скрытности перешла границу пешком. Шелковской комендант не растерялся, когда грузовик сломался, быстро нашел другой транспорт и вовремя прибыл в больницу Кизляра. По всему городу уже слышалась стрельба, боевики сгоняли в больницу заложников, и Исрапилов поручил "Филину" оборонять соседний с больницей корпус, а Радуев прислал "подкрепление" - около полусотни заложников.
Исрапилов и Атгириев не были замечены среди боевиков, потому что надевали маски во время переговоров с прибывшим из Махачкалы руководством Дагестана, но голос "Филина" легко узнаваем на видеозаписях тех событий. Возле Первомайского Атгириев чуть ли не в одиночку разоружил и взял в плен дежуривших на блокпосту новосибирских омоновцев, позволил их командиру забрать всю кассу и даже предоставил "уазик" для выезда в безопасное место. Руководил обороной села Исрапилов, а Атгириев возглавил успешный прорыв из Первомайского. За это "совет полевых командиров Ичкерии" единодушно причислил бывшего гаишника к пантеону "героев чеченского народа", а после Хасавюртовских соглашений Аслан Масхадов наградил ценным подарком - "командирскими" часами.
МИНИСТР
Милость новоизбранного президента Чечни часами не ограничилась. В разгорающейся междоусобной борьбе победителей Масхадов остро нуждался в надежных соратниках, к коим, безусловно, не относились вице-президент Ваха Арсанов, замглавкома Шамиль Басаев или министр обороны Руслан Гелаев. В президентскую команду пришли люди из тейпа Аллерой, к которому принадлежит сам Масхадов, и в первую очередь кизлярский "Филин". Масхадов назначил бывшего милиционера вице-премьером, куратором промышленности и строительства. Даже среди лояльных президенту людей это назначение вызвало некоторое замешательство, а уж оппоненты получили мощный аргумент в подтверждение тезиса: "Масхадов набирает людей не по профессионализму, а по принципу личной преданности". Но Атгириев, от природы неглупый человек, не стал ломать дров в подведомственном секторе (тем более что строительства и промышленности как таковых в республике не было), а во всем полагался на опыт старых хозяйственников - например, министра строительства Нуждина Дааева.
Масхадов, в свою очередь, доверял родственнику по тейпу полностью. Только Атгириева он брал на встречу в Назрань с тогдашним российским премьером Сергеем Кириенко, оставлял "Филина" за главного, когда ездил в Мекку на хадж. К 98-му году внутренние противоречия в чеченской элите серьезно обострились из-за усилившихся позиций ваххабитов. Оппоненты Масхадова во главе с Басаевым и Арсановым то поддерживали религиозных экстремистов, то нет. Стоило вице-премьеру Атгириеву намекнуть, что пора бы всем иностранцам домой, имея в виду Хаттаба и других наемников, как Басаев и Арсанов дружно осудили его за "негостеприимство". Серьезной проблемой для режима Масхадова стали и массовые похищения людей, с которыми безуспешно пытались бороться его ближайшие соратники - начальник антитеррористического центра Хункар Исрапилов, директор службы безопасности Леча Хултыгов (заплативший за это жизнью).
Тогда Масхадов сделал рокировку - назначил своего верного товарища Атгириева на должность министра госбезопасности. В структурах и должностях чеченского правительства того времени сам черт ногу сломит, но новые полномочия кизлярского "Филина" позволяли ему хотя бы изображать активную борьбу с преступностью, когда Исрапилов плюнул на все и подал в отставку. Атгириев преуспел в пиар-кампании - каждое освобождение заложника широко освещалось в местной прессе, а каждое новое похищение стыдливо замалчивалось.
Трижды Атгириев встречался с Сергеем Степашиным: когда тот был министром внутренних дел России и премьером - осенью 98-го в Москве, в начале 99-го в Ставрополе и в марте того же года - на чечено-дагестанской границе. Степашин требовал от Атгириева усилить борьбу с преступностью, особенно после дерзкого похищения генерала Шпигуна; чеченский министр в ответ требовал денег. Ничем особенным эти встречи не завершились, если не считать подарков друг другу: Атгириев подарил кинжал, а Степашин - охотничий карабин.
В июле 99-го чеченский министр в очередной раз приехал в Москву, но, к своему большому удивлению, попал на сутки в "Матросскую тишину" по обвинению в терроризме. После инцидента российские силовые ведомства стыдливо указывали друг на друга, а чеченцы требовали официальных извинений, что в итоге и получили. Тем неожиданней был июльский звонок Атгириева одному из российских силовиков с предупреждением о том, что Басаев и Хаттаб готовятся напасть на Ботлихский район. Но сигнал Атгириева ушел в пустоту, началась война в Дагестане, а затем и вторая чеченская, в результате которой кизлярский "Филин" угодил на скамью подсудимых.
ПОДСУДИМЫЙ
Турпал Атгириев был задержан 27 октября прошлого года в Москве. Обстоятельства его задержания еще у всех на слуху, но вот что странно - первоначальная встреча Атгириева с неким генералом ФСБ намечалась на чечено-дагестанской границе, затем была перенесена в Махачкалу, где чеченский министр комфортно переночевал в пансионате под охраной ФСБ, и, наконец, в Москву. Атгириев согласился поехать без тени сомнений: еще не забылись триумфальные вояжи в столицу, где его встречали как высокого гостя и оказывали всевозможные почести. Поэтому "Филин" и попал в столь примитивные силки.
На суде он держится гораздо достойнее Салмана Радуева, потерявшего человеческий облик. Считает себя военнопленным, а не подсудимым. Предупреждает суд: "Война еще не закончена". Требует от гособвинителя Владимира Устинова: "Никто не имеет права заявлять, что Чечня - это субъект России". Настойчиво утверждает, что если и виновен в захватах заложников в Кизляре, то давно искупил свой грех в период между войнами. Но понимает, что длительного, если не пожизненного, заключения ему не избежать.
|
