|
Кто сказал "мяу"?
- Элеонора Эдуардовна, прежде чем спросить о Швейцарии, куда вы опять летите, не откроете ли тайну: кто сказал "мяу"?
- Простите?
- Дело Бородина приняло совершенно иной поворот после того, как Павел Павлович сам попросил американцев выдать его швейцарцам. Кто придумал этот гениальный ход?
- Этот вопрос обсуждался с самого начала. "Мяу" сказал Павел Павлович.
- Сам?
- Да. Но для того и нужен адвокат, чтобы объяснить человеку какие-то правовые аспекты или правовые последствия того или иного решения либо заявления. Например, кто-то принимает решение: сам поеду! Да, но должно быть судебное заседание, нужно подготовить определенные бумаги, необходимо соблюсти некие юридические процедуры. Не все так просто!
- А в Швейцарии во время первого допроса другая тактика: молчание. Как следствие - взаимоисключающие комментарии в прессе.
- В какой прессе?
- Я, например, читал в "Коммерсанте". О том, что адвокаты утверждают, будто следствие не располагает никакими платежными документами за подписью Бородина, следовательно, и говорить не о чем. А зам. генпрокурора кантона Женева подчеркивает, что у них такие документы есть, а "Бородину просто нечего сказать в свое оправдание". Мне не очень понятно, как такое может быть, ведь документ - это же нечто совершенно реальное. Его можно увидеть, пощупать, продемонстрировать. А тут одни говорят "есть", а другие - "нет". Значит, кто-то врет?
- Не знаю, что и кто написал, но в вашем вопросе есть неверное утверждение: защита никогда не обсуждала, какие документы у следствия есть, а каких нет. Естественно, Бородин, будучи первым лицом в Управлении делами президента, подписывал множество и контрактов, и платежных документов на их оплату. И совершенно очевидно, что определенными документами располагают как обвинители, так и защитники. Дабы не быть обвиненной в разглашении тайны следствия, я не стану подробно говорить о сути дела. Однако хочу обратить ваше внимание на следующее. Именно те документы, на которые ссылается следствие, и были в распоряжении российской Генеральной прокуратуры, а она, как известно, не нашла состава преступления в действиях Бородина и других лиц, которых допрашивала в ходе расследования. Если из России в Швейцарию приходит бумага о том, что не было никаких незаконных денег у Бородина, - что можно тогда вообще расследовать, об отмывании чего может идти речь? В ответ на это швейцарские прокуроры критикуют российских коллег за то, что они пришли к выводам, отличным от тех, которых ожидали швейцарцы.
- Понятно же, почему они определенных выводов ожидали. Потому что, утверждают они, следствие располагает серьезными документами...
- Какими?
- Не знаю, видимо, какими-то платежными.
- Если вы так настаиваете, то я подчеркну: нет никаких свидетельств, подтверждающих, что было совершено какое-либо преступление в России или Швейцарии, в котором они подозревают Павла Павловича Бородина.
У каждого есть право на молчание
- "Подозревают" или "обвиняют"? Есть разница?
- Они уже предъявили обвинения.
- И вызвали обвиняемого на допрос. Уже во второй раз. Несмотря на то, что во время первого, пятичасового, Павел Павлович говорил только одно: я не совершал никакого преступления, и мне больше нечего добавить. Да?
- Нет.
- То есть?
- "Мне нечего добавить" - это одно, а "Я использую свое право на молчание" - совсем другое.
- И он говорил все время одно и то же: "Использую право на молчание"?
- Да.
- А они продолжали задавать вопросы?
- У следствия есть такое право - оно им пользуется.
- А Павел Павлович пользуется правом на молчание?
- Совершенно верно.
- Если со стороны такое понаблюдать в течение пяти часов, это, наверное, дико смешно выглядит?
- Наверное.
- И вам приходилось подавлять улыбку?
- Нет. Я в такой ситуации была не раз, правда, с российскими следователями. У нас ведь 51-я статья Конституции тоже такое право предусматривает. Следователь всегда это разъясняет, хотя, конечно, никто не хочет, чтобы человек молчал. У следствия подобное поведение вызывает жуткое раздражение. Потому что это осложняет их работу - как дело-то расследовать?
- Спрашивать у тех, кто не молчит.
- Вот-вот. Поэтому мне и непонятно, зачем Бородина снова вызывать на допрос, если он уже заявил, что использует свое право на молчание.
- А зачем ехать?
- Он обещал.
- Вопрос о том, ехать или нет, не обсуждается каждый раз по новой?
- Нет. Вопрос всегда только один: он нормально себя чувствует? Да, нормально. Все.
- То есть, если бы Павел Павлович действительно заболел сейчас, это было бы все равно воспринято как демарш?
- Да, конечно, к сожалению. Он теперь, в отличие от обычных людей, просто не может болеть, потому что это будет истолковано однозначно. В США, когда ему стало просто настолько плохо, что американские офицеры в тюрьме перепугались и увезли его в госпиталь. Это было сделано не по чьей-то просьбе. Когда человек три дня лежит, встать не может... Они сами испугались. Его увезли с подозрением на инфаркт, которое, к счастью, не подтвердилось. Конечно, было очень неприятно и нам, и ему читать потом всякие спекуляции на эту тему. Поэтому мы очень рады, что сейчас он чувствует себя нормально и может ехать в Швейцарию.
- Элеонора Эдуардовна, а почему именно вы летаете с ним?
- Я не очень поняла вопрос. Зачем в Швейцарии русские адвокаты, когда там есть свои? Или почему именно я, а не Иванов, Сидоров, Петров?
- Почему вы, а не Генрих Падва, например?
- Мы по мере возможности разделяем обязанности по делам, которые ведет наше бюро. То есть мы ведем вместе одно дело, но стараемся, чтобы несколько адвокатов не делали одно и то же. Потом - я хорошо знаю язык.
- И в Америку именно вы были командированы по этой же причине?
- В основном по этой.
- У меня создалось такое впечатление, что сыграло свою роль и то, что вы - женщина, что вы молоды, хороши собой. Как-то было все плохо, тускло, и вдруг раз - появилась фея Элеонора Сергеева, и стало все оптимистичнее.
- Я была с самого начала, и при мне было и плохо, и хорошо, по-всякому.
Адвокаты-самозванцы
- Сначала были другие адвокаты.
- Очень много самозванных, которых никто не приглашал. Давно, еще года два назад, Бородин обратился к Генриху Павловичу Падве за советом и консультациями. И с тех пор всегда его интересы в России представляло адвокатское бюро "Падва и партнеры". В Швейцарии он обратился в фирму Доминика Понсе, к которому позже присоединился прекрасно говорящий по-русски Ральф Иззенегер, в Штатах это была адвокатская контора Бэрри Кингхэма. Остальные - самозванцы.
- Вы дорогой адвокат?
- Дорогой адвокат - понятие относительное. Для одних - дорого, для других - нормально.
- Сие можно назвать инсинуацией, но, когда вся эта история с Павлом Павловичем началась, люди, которые его не любят, стали гадать, откуда он деньги берет на адвокатов. Падва, мол, стоит 100 тысяч долларов. Имеют какое-то отношение к действительности такого рода цифры или нет?
- О цифрах не стану говорить, а по поводу злых языков... Естественно, злые языки разное говорят, а цена за услуги всегда остается тайной между клиентом и адвокатом. Что касается источников денег, то этот вопрос к Павлу Павловичу. Он, кстати, уже отвечал в своих интервью, что оплачивать услуги адвокатов ему помогают друзья.
- Но сто тысяч, я смотрю, вас совершенно не смутило.
- Если вы скажете, что я взялась защищать человека за 100 тысяч долларов 10 лет, наверное, это вам не покажется большой суммой, правда?
- Наверное. Для адвоката 10 тысяч долларов дохода за год - это не так много. А за контракт?
- А на сколько лет контракт? Все относительно.
- Когда вы защищаете человека, вы обязаны это делать - не важно, виноват он, нет. С Бородиным - дело политическое, непонятно кем заказанное. И если вы считаете, что он абсолютно ни в чем не виноват, не тяжело брать деньги с него?
- Адвокат получает деньги за свою работу, а не за то, что с клиентом происходит, поэтому я здесь не вижу никакой связи.
- И это не мешает вам общаться нормально?
- Вы знаете, я первый раз слышу такую постановку вопроса, что, если виновен, оплата следует, а если невиновен, то платить не надо.
- То есть вы нормально общаетесь?
- Конечно.
- Анекдоты он вам в самолете рассказывает?
- Анекдоты? Не-ет!
|
