|
- Михаил Ефимович, почему, по вашему, история с возвращением Бременской коллекции приобрела такой общественный резонанс?
- Ситуация с этой коллекцией в высшей степени неоднозначна. Прежде всего не совсем верно говорить о Бременской коллекции: ведь это не только Балдинское собрание, но еще и большое количество рисунков, вывезенных из Бремена во время войны, которые Эрмитаж и ГМИИ имени А. С. Пушкина купили в 50-е годы у российских частных владельцев. Согласно закону о ввозе и вывозе культурных ценностей то, что было приобретено законным путем (например, куплено, что подтверждает документ о купле-продаже) и открыто использовалось как добросовестно приобретенное, становится собственностью нового владельца через 20 лет. Купленные в 50-е годы работы успешно экспонировались и сегодня действительно являются законной собственностью РФ.
Не то с Балдинской коллекцией. Она была ввезена в страну незаконно, что было признано в 98-м году при рассмотрении закона о перемещенных ценностях. Согласно этому закону нам принадлежит лишь то, что ввезено в Россию по репарациям, то есть с ведома и по приказу командования армии. Кроме того, коллекция находилась на спецхранении: на рисунках, переданных Балдиным в музей Щусева на хранение (!), не было даже инвентарных номеров. Потому что они хранились в спецхране и в инвентарных книгах никогда не значились. Более того, они по секретному же приказу Губенко были перевезены в Государственный Эрмитаж, где тоже находились на секретном хранении. Так и просуществовали без инвентарных номеров до того момента, когда были рассекречены по приказу министра Евгения Сидорова. Тогда же была проведена первая выставка этих рисунков.
Бремен тут же высказал претензии. Обратите внимание: немцы заявили о своих правах исключительно на Балдинскую коллекцию, а не на все работы из бременского массива. Согласно договорам России с ФРГ 1990 и 1992 годов вещи, которые были вывезены незаконно, должны быть возвращены.
- Сейчас дело о Бременской коллекции находится в ведении Генпрокуратуры РФ. Прокуратурой были найдены нарушения закона?
- Генпрокуратура признает, что эта коллекция ввезена незаконно, на нее не распространяется закон о перемещенных ценностях. В то же время прокуратура говорит о том, что за давностью лет это собрание стало частью российского имущества. Какого же мы о себе мнения, если, соглашаясь, что вещи ввезены незаконно, считаем их своей собственностью?
- Противники передачи считают, что эти ценности - лишь малая толика той платы, которую Германия должна России за все военные потери...
- ЙИ обвиняют меня в бесстыдстве, говоря, что немцы приходили в Россию не грибы собирать. Некоторые очень любят кичиться тем, что пострадали во время войны. Но пострадали все, весь народ. Я никогда никому не говорил, но моих родных сестру и брата сожгли заживо, их могила - это большой холм на Украине. Мой отец был изуродован под Сталинградом, он до сих пор не может слышать немецкую речь. Так что, значит, мы не должны соблюдать договоры, которые сами подписали? Тому, что немцы напали на Советский Союз и разрушили страну, оправданий нет. Но был Нюрнбергский трибунал, был огромный возврат по репарациям. Я еще мальчишкой работал на немецких станках. Эти станки, если хорошо поискать, можно найти на заводах даже сейчас. А то, что в дальнейшем мы вернули Германии более полутора миллионов единиц хранения, - это был исключительно политический шаг. Сначала по отношению к ГДР, потом - Венгрии, Польше, и я это не осуждаю. В то время в стране были другие политические условия, и не нам судить о тех решениях. Если бы Сталин в конце 40-х открыл все секретные хранения и имел смелость заявить, что все это - наше, сейчас не возникало бы никаких проблем. Поэтому сегодня некорректно говорить, что мы раздаем свою собственность.
- Кунстхалле действительно не может подтвердить права собственности на рисунки из Балдинской коллекции?
- Рисунки проштампованы, они упомянуты в инвентарных книгах. Но инвентарный номер - документ не юридический. Юридическим документом является запись, подтверждающая покупку или дарение, а у Бремена нет документов, свидетельствующих о том, как они попали в Кунстхалле. Все документы сгорели во время войны. Так что в данном случае прояснить ситуацию можно только через суд. Либо российский, либо немецкий. На основании предложенных документов судья должен решить, кому принадлежит коллекция.
Немцы возвращают наши раритеты, хранящиеся в Германии, без всяких судебных решений. Достаточно одного моего запроса. Недавно мы вернули семь рисунков из Гатчины. И ведем торг о нескольких наших вещах из Шарлоттенбурга, хотя из-за бременской истории процесс замедлился.
- Все говорят о приостановлении передачи. На какой срок? Или раритеты уже пакуют и грузят в вагоны?
- Существует российско-германский протокол от 7 февраля 2003 года, подписанный мной и госпожой Вайс, по которому определены рамочные (вероятные. - "Итоги") возможности передачи этого собрания. Но мы ничего не выпустим до тех пор, пока не будут подготовлены все правоустанавливающие документы.
Выставку рисунков в Бремене планировалось открыть в конце марта. Я уже предупредил своих немецких коллег, что этого не произойдет: я не хочу нарушать закон.
Единственное, что переменилось в судьбе собрания на сегодняшний день, - это его переезд из Государственного Эрмитажа в РОСИЗО. И мне непонятно, что я сделал незаконного: Минкультуры вправе перемещать вещи из одного хранилища в другое. Когда Губенко был министром, он - повторюсь - сам перевез эту коллекцию из музея архитектуры им. Щусева в Эрмитаж. Просто мое распоряжение было сделано открыто.
- Какой же путь предстоит вновь проделать Балдинской коллекции? Ее вернут обратно в Эрмитаж или она вновь обоснуется в музее архитектуры?
- Коллекция будет по-прежнему храниться в РОСИЗО. Иного хранилища не требуется. Однако замечу: коллекция рисунков - не игрушка, такие экспонаты могут выставляться только два месяца в году. Поэтому раскрывать и закрывать коробки мы не будем.
- Сколько может стоить эта коллекция, если уж требовать за нее деньги?
- Во-первых, это незаконно. Абсолютно незаконно. Если у одних считается нормальным потребовать мзду за найденный кошелек, у других это не принято. Кроме того, коллекция отнюдь не стоит 1,5 миллиарда долларов, как утверждает Николай Николаевич. Мы сверялись с аукционными каталогами, советовались с экспертами и считаем, что сегодня стартовая цена коллекции - 30-35 миллионов долларов. Ее повышение зависит уже от аукционных коллизий.
- Кто примет окончательное решение о судьбе коллекции - президент или парламент?
- Действовать в рамках закона о ввозе и вывозе, равно как и закона о перемещенных ценностях, может только Министерство культуры РФ. Все, что будет в этом вопросе сделано неправильно, будет ошибкой министерства. Президент или парламент могут лишь изменить существующие законы. Для меня очень важно, что прокуратура взяла это дело под свой контроль. Ситуация находится под контролем и у президента. И в целом я очень рад, что сегодня события разворачиваются именно так, как они разворачиваются. Это свидетельствует, что уже не существует конфликта между ветвями власти, между разными государственными институтами и обществом. Я постоянно подчеркиваю: здесь нет конфликта сторон, а тем более - непримиримых противников. Противники остались на полях Второй мировой войны. Дискуссия, которая идет вокруг Балдинской коллекции и вокруг перемещенных ценностей, мне кажется плодотворной и для настоящего, и для будущего. Так что я буду действовать в строгом предписании с тем, что скажет прокуратура. Я все-таки чиновник.
|
