|
Вторую неделю Москва добивается выдачи чеченского бандита Ахмеда Закаева. Вторую неделю датские власти удерживают круговую оборону. Их, дескать, не устраивают те доказательства виновности Закаева, которые предъявляет российская сторона.
Министр юстиции Дании уже заявила, что если до 30 ноября не будет предоставлена дополнительная информация, Закаева выпустят на свободу. Или того пуще — предоставят политическое убежище.
Силовые органы сбились с ног в поисках улик. Речь ведь идет не просто о чеченском террористе: на карту поставлена честь страны. И только Генпрокуратуре нет до Закаева никакого дела.
В редакцию обратился один из известнейших православных священников — архимандрит отец Филипп (в миру — Сергей Жигулин). Семь лет назад он был похищен Ахмедом Закаевым и является сегодня едва ли не самым важным свидетелем обвинения.
Мы публикуем материал, написанный отцом Филиппом, с незначительными сокращениями.
С первым заместителем Генерального прокурора Юрием Бирюковым я не был знаком до последнего дня. Впрочем, вряд ли то, что произошло сейчас, можно именовать знакомством...
Но прежде чем перейти к основному рассказу — несколько слов о себе. В январе 1996 года вместе с отцом Анатолием (в миру — Анатолий Чистоусов), настоятелем грозненского храма Архангела Михаила, по поручению Святейшего Патриарха я прилетел в Чечню, чтобы высвободить из плена русских солдат. Переговоры вели мы с Ахмедом Закаевым, которого я знал еще по первой чеченской кампании, но никакого результата, увы, они не принесли.
Утром 29 января мы с отцом Анатолием выехали из Урус-Мартана. В 10 километрах от села нашу машину остановили боевики. Среди них я отчетливо узнал двоих людей из охраны Закаева.
Собственно, причастность Закаева к нашему похищению ни у кого не вызывает сомнений. Нам сказали об этом в первую же ночь, да и случайные очевидцы тоже опознали в наших похитителях закаевских людей. Утром же, когда из селения Гехи нас увозили в горы, возле нашей темницы я еще раз увидел Закаева: случайно появиться он здесь не мог.
Мне тяжело вспоминать все, что пришлось пережить потом. Семь месяцев я находился в плену. Постоянно подвергался пыткам и избиениям. Мне переломали ребра, сломали руку. Только вера в Господа нашего спасла меня от смерти.
Меня освободили в июле: обменяли на дудаевского охранника Мусу Идигова. Отец Анатолий не дожил до этого светлого дня — он был замучен до смерти...
Сразу после этого Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело. Статей множество — от похищения до убийства. Следователь показывал мне материалы: вина Закаева была полностью доказана.
Но то, что случилось потом, не укладывается в моем сознании. Дело приостановили за отсутствием обвиняемого. Я пытался помогать следствию чем мог. Когда, например, узнал, что прокуратура не может опознать тела 16 контрактников (бандиты отрезали им головы), я немедленно оповестил прокурора Чечни Костюченко, что готов не только приехать сам для опознания, но и найти других людей, кого содержали в лагере вместе с контрактниками. В ответ — тишина.
По наивности своей я полагал, что виной всему — нерасторопность отдельных исполнителей. Теперь я понимаю: это система.
Когда Закаев был арестован в Дании и власти нашего отечества стали требовать его выдачи, я подумал, что могу оказаться полезным. В конце концов я едва ли не единственный потерпевший, кому посчастливилось остаться в живых.
Я готов был даже выехать в Данию, дабы засвидетельствовать перед любым судом, что Закаев — бандит и убийца, и тем принести пользу стране.
Куда как не в Генеральную прокуратуру следовало мне обратиться? Я позвонил Владимиру Устинову, но на месте его не оказалось. Поняв суть вопроса, секретарь Генерального прокурора связала меня с приемной его первого заместителя Юрия Бирюкова.
Дальнейшее не поддается никакому здравому смыслу. В трубке отлично было слышно, как секретарша докладывает Бирюкову о моем звонке. “Я не знаю никакого отца Филиппа”, — ответствовал Бирюков.
— А меня и не надо знать, — попытался объяснить я секретарю. — Скажите, что я основной потерпевший по делу Закаева. Что я готов оказать посильную помощь прокуратуре.
— Я этим делом не занимаюсь, — был ответ Бирюкова.
На мгновение мне показалось, что почва уходит из-под ног. Как же так?! Все светские ведомства, лично президент, занимаются делом Закаева, и только Генпрокуратура — главный правовой орган страны — знать о нем ничего не желает.
— Выходит, все, что писал о связях Бирюкова с чеченцами Хинштейн, — правда?.. — это было единственное, что успел я промолвить. И сразу же — услышал короткие гудки.
А ровно минуту спустя мне позвонили датские журналисты и принялись упрашивать, чтобы я вылетел в Данию для дачи показаний. И это, наверное, было горше всего: иностранцы, датчане оказываются большими поборниками интересов России, чем россиянин Бирюков, первый заместитель Генерального прокурора...
Я надеюсь, что эти записки прочитают Генеральный прокурор, депутаты Государственной думы и Совета Федерации. Может быть, прочитает их и президент. Я хочу, чтобы они знали, кто поставлен ими сегодня на такой ответственный пост. И тем не менее я по-прежнему готов в любую минуту прийти на помощь правосудию.
Такие, как Бирюков, приходят и уходят. Россия — остается.
|
