В издательстве "Лимбус Пресс" вышел альбом "Татуировки заключенных". Узоры на теле скопированы и собраны с 1948 по 2000 год ветераном МВД СССР Данцигом Балдаевым Врезались в память сизые узоры и замысловатые надписи на руках и предплечьях подвыпивших сантехников и на груди пляжных отдыхающих: "Не забуду друга Гоги, что погип от бап!" Сколько жажды самовыражения, сколько с мужеством принятых мук - ведь резалось и вытравливалось на живом теле (это только сейчас западная техника дошла до легко смывающихся накожных картинок, украсивших и плечи нежных дев). А тогда... Вспоминается четверостишие замечательного питерского поэта Олега Григорьева: Жили мы тесным кругом, Стоя на двух ногах. Все, что хотели сказать друг другу, Было выколото на руках. В сущности принципиальной разницы между лагерными нравами и общегражданской советской жизнью не было. Но, очевидно, в зонах, на фоне принудительного обезличивания, жажда упрямого самовыражения все-таки была сильнее. Лагерные татуировки - особый жанр искусства соцреализма (с вкраплением сюрреалистических элементов). Собиранию подлинных шедевров посвятил (по завету отца) всю жизнь Данциг Балдаев, сын выдающегося бурятского фольклориста и этнографа, как водится, репрессированного (в годы репрессалий погибло 58 родственников Балдаева). Балдаев-сын почти сорок лет проработал в Ленинградском уголовном розыке. Из "личного собрания автора" вышел альбом, представляющий отборную часть необъятной коллекции. Книга предваряется глубоко психологичной статьей "Язык тела и политика: символика воровских татуировок", принадлежащей перу одного из блестящих лингвистов современности - Алексея Плуцера-Сарно. По мнению ученого, татуировки - это особый тайный язык. В них - фактически весь послужной список вора, все его взлеты и падения, назначения на новые должности, разжалования, тюремные "командировки" и переходы на новую "работу". Воровские татуировки - это одновременно и "паспорт", и "досье", и "орденские книжки", и "грамоты", и "эпитафии". Словом, это целый набор официальных бюрократических документов. Не случайно на воровском жаргоне традиционный набор татуировок называется "фрак с орденами". Чаще всего тату наносится в зоне. Люди, которые этим занимаются, весьма авторитетны, и зовут их "кольщиками". Для работы у них имеется свой набор инструментов: игла для нанесения татуировки - "пешня", "пчелка", "жало" - или же целое приспособление, сделанное из механической или электрической машинки - "бормашина", "швейная машина". Тушь для тату на арго - "мазута" или "грязь". В зоне это самые ценные продукты: чай, жир, повидло... В сущности это одна из самых отвратительных книг. Но здесь и "горькая правда земли", в которую стоит вглядеться. Какое все-таки общество создала советская власть! Некоторые татуировки представляют собой варианты величайших полотен. Так, один алиментщик изобразил жену в образе "Юдифи" Джорджоне, стоящей с обнаженным мечом и наступившей на удрученно-отсеченную голову беглого мужа. Другая наколка представляет воровского авторитета парящим врубелевским Демоном... Менее изобретательные и менее осведомленные в достижениях мировой живописи мастера жанра работали на основе дорогих для клиента фотографий. Однако в зонах все-таки был большой простор для самых замысловатых и непристойных импровизаций. Искусники проявляли и художественное дерзновение, и политическую смелость... Стоит, например, широкоплечий Леонид Ильич, горделиво выставляя свой "иконостас", а на голове его - рога козлиные и Спасская башня, повитая колючей проволокой. Кому что нравится: на одной волосатой груди - Гитлер, на другой - Ленин. Здесь и Чингисхан, и Иисус, и Маркс, сплющивший Энгельса. И Муссолини, и Троцкий. Конечно, Иосиф Виссарионович в разных видах и позах. И развеселый Хрущев, грудастая Фурцева, хмурый Андропов, жизнерадостный Горбачев, кислый Ельцин, пылкий Джохар Дудаев... Среди татуированных в русских лагерях - немецкие, итальянские, японские военные преступники и всяческие их пособники: власовцы, бандеровцы, прибалтийские эсэсовцы. Здесь же российские черносотенцы и разнообразные "уклонисты", исламисты, сионисты, панмонголисты... "Суровой чести верный рыцарь, Народом Берия любим, Отчизна славная гордится Бесстрашным маршалом своим". Лагерным татуировщикам посильно помогали лагерные поэты (за выжженный порохом стихотворный текст - такса особая!). Но редко бывали для заключенных героями руководители ЧК и ГПУ. Все-таки слишком многое было и пережито, и осмыслено. Бесконечно трогательно изображение русоголовых смирных детей с подписью: "3а колхозные колоски 8 лет". Сколько безмерно падших людей: художественные клейма на чреслах "опущенных" и шалашовок, на лбах "рабов КПСС"! Много и здесь отчаянной лихости, но уж никаких иллюзий. И что за нравственность могла преподать такому контингенту лагерная КВЧ! Эта публика ведь и партбилет запросто называла "хлебной карточкой". Два русских писателя жили и выжили в лагерях, в тесном кругу "блатных" - Заболоцкий и Шаламов. Не знаем, да и не хочется знать в подробностях, что они там претерпели. Достаточно ими написанного. Николай Алексеевич считал, что руководители преступного мира принадлежат к талантливой человеческой породе, просто этих незаурядных людей искалечила жизнь. Но Варлам Тихонович был менее снисходительным и говорил с гневом: "Художественная литература всегда изображала мир преступников сочувственно, подчас с подобострастием... Художники не сумели разглядеть подлинного отвратительного лица этого мира. Это - педагогический грех, за который так дорого платит наша юность". Этот мир существует и процветает. Нынешняя действительность создала только новые отвратительные типы - "беспредельщиков", "отморозков". А Балдаев сохранил для потомства предание и некоторым образом рисованное Писание этого мира. "О, каменная летопись времен!" - восклицал русский поэт XIX столетия при виде выщербленных стен Рима. Человеческое тело - материал не столь долговечный. Слишком многое из уникальных художеств уже истлело в могиле. Однако же некоторые "носители" балдаевских шедевров еще ходят среди нас.
|